Воспоминания Сокирбы

Война глазами солдата

Афганистан…Мы знакомы теперь с горькой статистикой наших потерь, знаем, скольких изранила эта война, скольких оторвала на неопределенное время от Родины, близких…

Наступает тот возраст, когда ты уже юноша окреп физически, когда у тебя над верхней губой пробиваются усики, как первые весенние подснежники…

Все не покидает мысль, что предстоит служба в рядах Советской Армии.

Идут бурные обсуждения кто и куда хотел бы попасть служить. Все мечтают об элитных войсках  - почетно и красиво.…Но вдруг в голове зарождается одна странная мысль. И на одной встрече с друзьями я заявляю: «Чувствую, ребята, Афган за мной плачет…». И эта фраза стала для меня роковой.

В то время «Афганская тема» была закрытая для всех. Да, привозили цинковые гробы.…Да, были сопровождающие лица…и прощальный салют.…Но информации о нем – ноль…

Итак, собрались мы все, кому повестка была на 14 октября, 1984 года в Ленинский РВК города Винница. Нас насчитывалось   13 человек…чертовая дюжина! И эта цифра меня потом преследовала постоянно.

Номер нашей команды был №280.

Забегая наперед, расскажу вам один случай. Спустя 21 год после Афгана, состоялась одна интересная встреча. В один из обычных дней мы как всегда во время работы, находились на улице, стояли, общались, курили.…Тут к нам подошел мужчина лет 50. По всей видимости, ему было скучно просто кого-то ожидать, и он, вежливо попросив прощение,  присоединился к нашей беседе. Разговор шел о машинах, о жизни.…И когда мы остались с ним один на один, случайно речь зашла об Афганистане. Собеседник поинтересовался:  - В каком году ты  призывался?

 Я ответил:

 -  14 октября 1984 года.

 - А команда, случайно, не №280, группа из 13 человек?

Я был в шоке: «Откуда такие точные данные?». Но он ответил, что он бывший работник военкомата, и что именно он отправлял нашу команду в Афганистан. Смешанное чувство переполнило меня…Что-то, что состояло из гнева, ярости, злости, обиды, но в то же время, чувство сострадания к этому человеку…

Невольно именно эти строки из песни припомнились мне. Он что-то еще говорил в свое оправдание, мол, он не знал и не был в курсе дел. Но я его уже простил…Я даже был ему благодарен, что он отобрал именно мое дело и отправил меня в Афганистан.…Со свойственным молодости максимализмом, хотелось испытать себя на прочность и способность выжить в критической ситуации, что мне и предоставили.

Осень. Утро. Прохладно. В октябре еще неплохая погода…Город Винница. Военкомат.

 Меня провожают мой отец – Сокирба Василий Тимофеевич, от роду 46 лет и Джавало Александр, мой земляк. Выпиты   последние, так сказать, сто грамм, и нас, призывников,  позвали на построение. Проверили всех по списку и обманным путем вывезли на другие ворота, не дав попрощаться даже с родными. Везли нас автобусом «ПАЗ». По дороге мы остановились в населенном пункте Калиновке. С позволения сопровождающих, закупили водки и закуски и двинулись на сборный пункт пгт Козятин. Нас поселили в казармы и через пару дней приехали «покупатели», и, осматривая нас, как «товар», отбирали по специальностям и физическим данным. Но нашу команду почему то не трогали….Через день пришли два лейтенанта и отобрали нас в танкисты в город Владимир-Волынск.

Мы прибыли в полк в гражданской одежде, там стояли старые казармы царских времен, где мы впервые узнали, что такое армейская «Машка» для натирания полов постогоем…

Но мы же до сих пор гражданские, деньги при нас, и самое главное – есть возможность раздобыть спиртные напитки! Жребий пал на меня, и я отправился в свою первую в жизни самоволку. Пройдя мимо часового на вышке я  удивился, что он не обратил на меня никакого внимания (о чем в итоге я сильно пожалел!). Через лаз в заборе я  очутился за территорией военной части. Без проблем я нашел продовольственный магазин и закупил у симпатичной продавщицы две бутылки водки и две бутылки вина. Но как только я влез через забор в военную часть, как меня тут же  остановил тот самый часовой с вышки. На мои просьбы, что я тоже без пяти минут солдат и что я такой же, как он, он соблюдая Святой Устав, навел на меня автомат (чувство не очень приятное) и вызвал на пост караул. Ко мне подошел начальник караула – пыхатый, здоровый мужик. Предчувствуя победу, он отодвинул полы моего пиджака и, увидев целую батарею из бутылок, приказал идти за ним. И хотя я не был пока еще военным, особо не хотелось отвечать за свои проступки. По пути следования в штаб полка, я тихонечко избавился от улик, выбросив бутылки в траву. Какое же было удивление офицера, когда я предстал в штабе гол, как сокол, типа я – не я и песня не моя. Так что можно сказать, что отделался я очень легко.

         Я уже смирился с мыслью, что мы будем служить в танковом полку. Я хоть и не мелкого роста, а все же для таких целей мало подходил…

Но судьба распорядилась по-другому...  Нас всех собрали, посадили на поезд и отправили почему-то в Туркменистан, где находился горный учебный центр «Килита». По этому поводу есть пословица – «на карте есть три дыры – Термез, Кушка и Мары».

И так, мы в Туркменистане. Привезли нас на какую-то товарную станцию. Подъехали к нам «УРАЛы» и «ЗИЛы» и повезли нас в наше дальнейшее место службы. То, что открылось перед нами, было, мягко сказано, ужасом…Скудный городок из армейских палаток – везде грязь, песок и антисанитария…Палатки отапливались буржуйками, а в качестве топлива были большие бревна тополя, которые мы дробили топорами с длинной ручкой-трубой.

К счастью, в нашем взводе был солдат Килимник Анатолий, мой земляк из Могилев-Подольска, крепкий, рослый парень с пышными усами. Мы придумали одну хитрость – он надевал на себя офицерскую шинель и шапку, а дальше следовало такое – в приказном порядке требовал дрова якобы на офицерскую столовую у дневальных. 

 Кто особо возражал, получал по физиономии, и, с улыбкой истинного мусульманина, делился дровами. Сержанты у нас были с Афгана, помню, у одного была фамилия – Соловей. Они то нам и рассказали обо всех реалиях, которые происходили в Афганистане. Помнится их совет: «Лучше сгнить в Туркмении, чем попасть в Афган!». Но я уже определился.

 Нас ужасно кормили. Сухая картошка в приправку с «красной рыбой», в смысле с килькой. А хлеб черный, с жучками в середине. Видать, продукты до нас не доходили, а пропадали по дороге. Тогда я стасовался с  чувашами (солдатами Чувашской республики). Жаль, но не помню их фамилий и адресов… В отсутствие поваров, мы совершали «набеги» на кухню с целью раздобыть нормальной еды. Я потом встретился с ними через полтора года на перевале по дороге в Туругунди. Зайдя в одну из палаток, я увидел в ней своих друзей. Мало знаю про эту национальность, но мне до сих пор приятно вспоминать про их взаимовыручку и хорошее отношение. Мы с ними плотно поужинали и легли спать. 

И вот мы у трапа самолета – летим из Ашхабада в Афганистан. При первой же возможности мы закупаем спиртное, офицеры особо не возражали, смотрели сквозь пальцы, потому что все прекрасно понимали, куда нас отправляют и зачем.  Я перед самой отправкой в Афган сознался в письме родителям, куда нас отправляют. Они, как и полагалось, делали попытки вытащить меня оттуда. Но тот майор земляк, к которому они обратились (сегодня уже генерал в Киеве), с его слов, опоздал на один день.

Самолет, гудя моторами, взял курс на ДРА с очередной партией новобранцев. Нас очень ждали дембеля, которые,  переслуживали от трех до шести месяцев поле приказа об увольнении. Когда самолет через энное количество времени пошел на снижение, перед нами открылась картина не очень романтическая и веселая… Мы все поняли, что попали если не в ад, то, по крайней мере, находились перед его вратами. Ослепительный блеск песка разных оттенков, отсутствие всякой растительности и невыносимая жара… На большинстве солдат форма была неестественного белого цвета, как будто ее выварили в хлорке. Нам объяснили, что это все Афган и его палящее солнце, а остальное нам еще предстояло увидеть и узнать.

Нас быстро разделили по группам, посадили в БТР и повезли в неизвестном направлении. То, что удавалось увидеть через бойницы и триплексы,  приводило нас в шок. Сожженная техника на обочинах, вооруженные до зубов наши солдаты в бронежилетах и касках. Увидели мы и первых афганцев – худых, сильно  загорелых, в непривычных для нас одеждах, и на первый взгляд, вроде не так и враждебно настроенных к нам.

Когда БТРы подъехали к шлагбауму, мы увидели постройки, казармы и поняли, что попали в крупное военное подразделение. Нам объяснили, что это  101 мотострелковый полк возле города Герат, где мы, возможно, останемся служить два года, если не отберут в первый батальон для охраны трубопровода и дорог. К нам подходили солдаты, многие с медалями, и  искали земляков, предлагали обмен советских денег на чеки, которые здесь получают все, как денежное вознаграждение.

Итак, идет распределение по подразделениям. Я и мои друзья -  Корнейчук Владимир и Моцак Костя  попадаем в 3 мсб, 8 рота. Нам сообщают, что мы счастливчики – ведь рота на хорошем счету. Рота постоянно бывает на выездах, сопровождениях, ходит на караваны, совершает прочески по кишлакам. Короче, наши представления о романтике «сбудутся на все 100 %»! В казарме, где мы разместились, одна рота и два взвода – разведчики и противотанковые. Как свидетельствуют записи на боевых листах, службу несут 25 национальностей  - чем не пионерский лагерь «Артек»?

Не было только евреев, чукчей и цыган.

Условия для нас были созданы по максимуму – хорошие, просторные столовые, армейские бани-парилки, обшитые досками с ящиков от боеприпасов, хороший автопарк и ремонтная зона.

Нам понемногу объясняют все нюансы здешней службы, давая понять, где мы несем службу.

Первое, что нам доверили – это снаряжение магазина и при этом обязательная растяжка пружин, чтобы, не дай Бог, не было отказа оружия. Однажды после завтрака наши офицеры  повели нас за пределы военной части, где находился разрушенный кишлак. Мы шли как-то неорганизованно, как толпа, постоянно сбиваясь с шага. Вдруг один из командиров взвода, старший лейтенант Абрамовский выпустил длинную очередь из автомата прямо над нашими головами. Мы все остановились в недоумении – что же это было – шутка или прикол. И вдруг он на полном серьезе заявил нам: « Бойцы, по вам стреляли, а вы стоите, как бараны! Запомните правило номер один в Афгане – услышав выстрел или очередь, первым делом падайте на землю, не взирая на то, что под ногами – пыль, земля или колючки. Падать надо быстро и  лицом в ту сторону, откуда раздался выстрел»…

Мы прошли еще сотню метров и на обочине взорвался армейский взрыв-пакет. А у нас опять любопытство и ноль понимания  с нашей стороны. Абрамовский лишь отрицательно покивал головой: «Вас надо еще учить и учить!». Это потом мы узнали, что это один из лучших командиров, который хорошо знал специфику ведения боевых действий в Афганистане. Он был всегда впереди и безошибочно принимал правильное решение в сложных ситуациях.

При возвращении в полк к нам заявились солдаты из музыкального взвода. Они приглашали к себе, говоря, что служба будет райская – всего то надо утром пропеть: «Подъем!», команду на обед, а вечером: «Отбой!», а все остальное время – разучивание нот в тенечке…Короче райские птички и служба – лафа!

Спустя недельки две наша рота ушла в рейд. Молодых, естественно не взяли, за исключением разве что одного солдата – Сырникова с четвертого взвода. После прибытия из рейда мы все окружили его с расспросами о том, как все там было. Он,  с важным видом  бывалого солдата (все-таки принял свое первое боевое крещение) в подробностях рассказал все. Сказал даже, что стрелял из автомата. Каждый из нас завидовал ему и с нетерпением ждал своего первого рейда.  

И вот, 17 февраля, 1985 года нам выдали боевое оружие. Мне достался АКС-74 под номером 599120, с которым я не расставался до конца службы.

Прошел ровно месяц моего пребывания на территории Афганистана, как распространился слух, что  наша 8 мср готовится в рейд. Мы получили сухпай, две пары гранат РГД и Ф-1, сигнальные огни и дымовухи. Боекомплект наш составлял 750 патронов, то есть целый цинк на одного человека. Для удобства мы пошили из рукавов х/б  мешочки и пересыпали туда патроны. Передвигались мы на БТРах. Все мотострелки находились внутри в бронежилетах и касках. Только в случае минной опасности мы могли залезть на броню сверху. Боевые подразделения подъехали к какому-то кишлаку, и сразу же началась перестрелка. Меня приставили в помощь к пулеметчику ПК. Бывалый воин занял удобную позицию на крыше и открыл огонь по только ему видимым целям. Я был в недоумении – бой то идет, а противника не видно. В нас стреляли из окон, дверных проемов, из зеленки, а на поле боя – ни одного силуэта. В этот момент в метре от нас с десяток пуль впились в дувал.  Я с ужасом присел за укрытие, на что пулеметчик мне сказал: «Запомни, если ты услышал свист пули – это не твои пули!». И так, как пулеметная лента закончилась, я вернулся на бронегруппу, чтобы взять пару коробок с патронами. Но когда я вернулся обратно на позицию, все  уже выдвинулись вперед на проческу кишлака. Я принял решение догнать свое подразделение – как я мог пропустить такой момент! Зажав в руках автомат, я побежал вдогонку. Вдруг в кустах я заметил окровавленную голову. Преодолевая страх, я подошел ближе и увидел, что это голова барана. На душе сразу отлегло. Немного успокоившись, я продолжил свой марш-бросок.

Нас, молодых, пустили проверять нижние этажи, где обычно находиться скот и хозпостройки, а старослужащие пошли по верхним этажам, проверяя жилые помещения. Местное население никакого сопротивления не оказывало. Чувствуя свое превосходство, а оружие в наших руках придавало нам уверенности, мы продвигались вперед. Мне был очень интересен быт афганцев. Вот что я узнал о них – полное отсутствие мебели и кроватей, на стенах – старые ковры и грязные,  затертые дорожки на полу. На одной из стен я увидел кожаной чехол от приемника – взял его в руки и от тяжести понял, что внутри что-то есть. Развернув два замшевых отрезка ткани, я увидел Коран, но, проникнув уважением к чужой религии и его народу, я положил находку на место. Когда мы проходили  мимо одного из дворов, нас подозвал к себе старый афганец – бобо, и предложил нам холодной воды. Вода находилась в шкуре какого-то животного. Он сам первый выпил несколько глотков, давая понять, что вода не отравлена, и что его предложение от всего сердца. Это мы потом мы узнали, что афганцы должны быть гостеприимными и накормить и напоить даже злейшего врага, но как только ты покинешь границы кишлака, как получишь пулю  в спину.

Прошло некоторое время. Мы понемногу осваивались, многому научились, так как от этого зависела наша жизнь. И вот – очередной рейд! На этот раз – на иранской границе. Шли, как обычно – колонной, сверяя маршрут с картой, в пути следования все было без происшествий, обстрелов и подрывов. Внезапно по рации прозвучала команда: «Стоп!».

 Оказывается, мы случайно углубились на пару километров в Иран, так как границы, как таковой, не было. И только когда в нашу сторону сделали пару выстрелов из миномета, мы осознали свою ошибку и повернули назад. Приближался вечер, и мы сделали привал. Справа у нас были небольшие сопки, где и заняли свои позиции часовые, а слева был обрыв и высохшее русло реки. Разогрев на кострах тушенку и кашу из сухпайка, мы, запив это все чаем, легли спать в БТР.

Но среди ночи нас разбудил сильный стук по броне прикладом и крики вперемешку со стрельбой и матами: «Подъем! Духи напали!».

Сонные в темноте, мы по началу плохо соображали, что к чему. Полураздетые выпрыгивали из БТР, вокруг все бегали, кричали и стреляли, кто куда попало. Когда пальба закончилась, мы узнали, что духи крались ночью по сухому руслу и ударили по нас в упор. К счастью, с нашей стороны потерь не было, только у одного солдата посекло лицо осколками от камней.  

И вдруг новая новость – в то время, пока мы находились в дивизионном рейде, духи захватили дорогу через Герат, соответственно наши колоны остановились, и прекратилась поставка боеприпасов и продовольствия. Наш 101 полк и соседний двенадцатый  повернули обратно.

Взяли мы г. Герат в  кольцо. А особое внимание уделили старому городу, который был полностью у власти духов. Порядка двух недель был непрерывный обстрел из установок ГРАД и САУ. Зрелище, конечно, очень впечатляющее и эффектное – наблюдать, как летят стокилограммовые бревна из ГРАДа – само удовольствие! Но когда в воздухе появились наши истребители, и, заходя попарно со стороны солнца, начали скидывать бомбы на позиции духов. Какой там Голливуд! Не те масштабы! Большая скорость и вой бомб – такое никогда не забудешь! Мы, как мотострелки, окопались, вырыли окопы для стрельбы стоя. Но когда в один из окопов попала минометная мина духов, все солдаты наотрез отказались лезть в окопы, хотя и говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, но береженого Бог бережет. Выкурив духов со своих позиций основательно, мы получили приказ убыть в расположение полка. Помню, водитель БТР из четвертого взвода (я был с ними в одном экипаже), пожаловался, что у его машины пропали тормоза, на что прапорщик ответил: «По пути следования спусков и подъемов нет – будешь тормозить передачами». И вот, мы уже в Герате – на его центральной улице. Мы сидели на броне и рассматривали достопримечательности  древнего города. И тут, к нашему несчастью, случилось ЧП  - при прохождении колоны дорогу попыталась перебежать афганка, и, как назло – перед нашим БТРом. Водитель только успел нажать на сигнал – и мы увидели, как она исчезла под колесами. Все четыре колеса проехали по телу бедняжки, и колона остановилась. Я думал, что сейчас же на месте произойдет самосуд. Собравшаяся толпа афганцев угрожающе трясла автоматами и требовала им выдать водителя. Но тут подъехали «хадовцы» и «царандой» и наши командиры быстро нашли с ними общий язык.

Этот случай напомнил мне еще один  не очень приятный момент. Когда наши арт-наводчики дали неправильные координаты, артиллеристы накрыли мирный кишлак. И для того, чтобы загладить свою вину, в качестве компенсации, срочно была загружена колона из автомобилей с горючим и продуктами питания. В кишлак мы въехали после разрешения отряда самообороны и старейшин. Наш взвод поставили у входа в больницу, пока наши врачи вели прием больных афганцев. Хотя Коран и запрещает обращаться к врачам, мол, на все воля Аллаха, но у многих афганцев были серьезные запущенные болезни.

 А может сыграл фактор халявы… Оглянувшись по сторонам, я увидел странную и смешную картину  - на крышах домов попарно сидели бородатые мужики. Возле одних стоял пулемет «Максим», а возле других красовался наш пулемет Дегтярева. Рядом лежала немецкая каска с рогами. При этом все они мирно попивали чай. Мы их сразу взяли на прицел, ведь если бы, не дай Бог, началась заворушка, то эти бородатые мужики многих бы положили. Отходили мы из кишлака, в прямом смысле слова, задним ходом, стиснув зубы, с улыбкой: «Извиняйте, что без драки». То же самое читалось и на лицах афганцев. Я еще раз убедился, что мы две разные религии, два разных мира и нам никогда не понять друг друга. Мы молили своего Бога, чтобы наша вынужденная, затяжная «командировка» закончилась как можно скорее. Но наше командование, видимо, думало иначе, так же принимая глупые, бесцельные, а порой невыполнимые задачи. Уже при возвращении домой, спустя много лет, анализируя свои действия и поступки, у меня родился стих.

 На земле есть много стран
Есть на ней Афганистан.
В чем суть войны?
Размышляли мы порой.
Считая дни до возвращения домой.
Два года сменялась природа,

Два раза грачи отлетели.

 Не все мы вернулись домой.

Мы этой войны не хотели. 

Мы думали временами о том,

Ребята, а не Москва ль за нами?

Нет, зря мы здесь и не это наш дом!

Вожди с Кремля поставив нам задачу

Забыли сразу обо всех.

А мы, ища в горах удачи –

Все чаще находили смерть.

Искать напрасно то, что не теряли.

Но был приказ, хоть глупый, но приказ.

«Груз 200» часто отправляли,

 Посмертно награждали нас.    

 Итак, перед нами поставлена очередная боевая задача – отправляться в горы на поиски сбитого вертолета. Мы проходили в таких местах, где никогда не ступала человеческая нога. Были моменты, когда горная тропа внезапно обрывалась – справа – обрыв, а слева – сплошная  высокая  стена. Тогда самые опытные и проворные взбирались на скалу, потом мы соединяли ремни от автоматов и с помощью них поднимались. Другие подразделения шли параллельно по другим хребтам гор, держа связь по рации. Наступали сумерки и мы устроили привал. Начали собирать сухие ветки и делали оборонительное сооружение на случай нападения. Внизу у подножья находился какой-то кишлак, в расстоянии где-то двух километров. Вдруг со стороны кишлака пролетела пуля. Звук был грубый, видать,  пуля была крупного калибра. Летела она, как будто на последнем издохе полета уставшего шмеля. Я доложил командиру взвода, что по нам стреляют. Узбек-солдат переспросил, откуда, повернув при этом голову, и с возгласом: «Ай!», он прижал свою щеку ладоней. Сквозь его пальцы показалась кровь – пуля, как бритва, рассекла кожный покров. Не поверни он в тот момент голову, и на одного воина-интернационалиста стало бы меньше. Не верь после этого в судьбу!

На этом рейд завершился, и мы возвращаемся в свой родной полк. Приводим себя в порядок, обновляем весь свой боекомплект. Так как я был редактором боевого листа, то описал результаты прошедшего рейда и пофамильно отметил тех солдат, которые особо отличились. После кратковременного отдыха готовимся снова к боевому выезду. На этот раз – Кандагар. Бронегруппа пошла отдельно, а нас, мотострелков,  решили перекинуть по воздуху на самолете. Поднялись в воздух. Кто сел на скамейке, а кто просто расположился на полу. Когда мы набрали максимальную высоту, стало твориться что-то непонятное. Причина была в том, что нам не хватало кислорода. Все начали расстегивать гимнастерки и ползти к щелям,  в надежде глотнуть хоть немного воздуха. Но это не помогало. Сержант Рыба хотел даже надеть противогаз, но сообразил, что будет еще хуже. Короче, у всех нас было кислородное голодание. Самолет пошел на снижение, при чем очень резко, почти падая камнем.  Это было сделано для того, чтобы нас не сбила  ракета духов. От резкой перемены давления в воздухе было такое самочувствие, как будто нам в уши засунули шомпола от автоматов. Наконец, когда мы приземлились, открылся транспортный отсек. Все вывалились полуживые и легли под кусты, не реагируя на команду строится. Пройдя некоторое  расстояние по горам, мы встретили бронегруппу. Поступила команда задраить все люки, и, включив водометы, БТРы друг за другом поплыли по реке. Хотя скорость была и небольшая, но мы плыли. Справа были отвесные скалы высотой где-то метров 20-25, и казалось, что нас можно было и камнями сверху забросать. Мы долгое время находились в горах и у нас заканчивались запасы сухпайка и воды. На одном из привалов я обнаружил в своем вещмешке два кусочка сахара. Обрадовался, как будто клад нашел! А то мы уже начинали кушать корешки и жевать листья. Вода, которую нам сбрасывали с вертолетов в резиновых бурдюках, разбивались об скалы и тогда было принято решение спустится в кишлак, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Возглавил нас командир четвертого взвода – Мельничук Василий. Пошло нас человек десять, в том числе Корнейчук Владимир, из третьего взвода. Спускались на легке,  взяв только оружие и тару для воды. Когда мы подходили к кишлаку, то увидели, что те, кто там был, бежали от нас в горы от греха подальше. Мы набрали воды и увидели, что по двору бегают куры, правда, очень худые и маленькие. Поймать мы их никак не могли. Тогда стали стрелять из автомата. Собрали свои «трофеи», а яйца собрали в панаму и двинулись обратно, не забыв при этом «арендовать» одного ишака, чтобы доставить воду в горы. 

Наступили очередные сутки нашего пребывания в горах, и ночью под утро поступила команда, нашему взводу воссоединится с 4 взводом. Нам просто указали направление, и мы спустились с одной горы и начали подъем на другую. Было очень темно – как в мешке. Шли наощупь и наугад, видя только силуэты гор. На полпути по нам внезапно открыли огонь. Не понимая, что к чему, мы залегли за большие валуны и начали кричать, что мы свои. В ответ последовало, что свои ночью не ходят – назовите, мол, пароль. Но договора о пароле не было, и мы стали называть свои имена и фамилии командиров. Ведь было много случаев, когда душманы, досконально владея русским языком, вводили в обман наших часовых и солдат, а последствия потом были плачевные. Через сутки мы спустились с гор и на БТРах отбыли в расположение части. Так, как на тот момент погода была неблагоприятная (обычно мы разбирали и сортировали боеприпасы после рейда на улице), мы собирали их в казарме, раскладывая отдельно гранаты, патроны  по калибру, сигнальные ракеты и дымовые шашки. Ко мне подошел молодой солдат – грузин – очень веселый и смешной парень. Звали  мы его – Ара. Так вот именно он взял гранату Ф-1 (лимонку) и говорит мне: «Коля, смотри – вот у меня в одной руке граната, а в другой – кольцо!». Хорошо, что он хоть зажал рукой чеку. На что я ему ответил: «ты аккуратно вставь кольцо обратно в гранату, а я пока выйду на улицу покурить». Хотя и в курилке у нас было небезопасно. Как только в диске от БТР загоралась бумага от окурков, все без команды выходили из курилки, потому что начинали взрываться патроны. У нас вообще, когда проводилась уборка территории, мы подбирали больше боеприпасов, чем мусора…Они валялись везде – и в столовой и в туалетах.

Прошло пол месяца – и снова рейд. Наша колонна остановилась у подножья гор. Так, как с гор шел обстрел,  поступил приказ укрыться в полуразрушенном здании. Лично я покидал БТР в числе последних, давая напиться воды  всем желающим из бидона. Проходя мимо пустой комнаты, я увидел в дверном проеме замполита нашей  роты и еще одного офицера. Они ходили по комнате и пинали ногами пустые консервные банки. Я только успел сделать несколько шагов, как внезапно прогремел взрыв, и мне в спину ударила взрывная волна. Я услышал стон и возвратился назад. На полу лежал замполит с оторванной ступней и сильно поврежденным лицом. Другой офицер тоже был весь изранен, но стоял на ногах. Я побежал звать на помощь, а  сам  помог другому офицеру добраться до БТРа. По рации срочно была вызвана «вертушка» для быстрой доставки раненых в госпиталь. Вот так душманы сыграли злую шутку – привязали пустую консервную банку к мине…

Потом мы шли пешим порядком по горам, а вокруг валялись наши же собственные, зеленого цвета, мины «лепестки». Сами сеем с самолетов, сами и подрываемся. При возвращении на свое место постоянной дислокации, мы узнали, что наш новый командир роты – капитан Вильдаров организовывает затяжную командировку в Туругунди на перевал-базу для отгрузки картофеля для военных частей. Я лично считаю, что именно этот командир зачморил нашу 8 роту. Наше боевое подразделение полностью потеряло авторитет и уважение в лице других подразделений. То, что произошло с нашей ротой после моего увольнения,  я слышал из не очень достоверных источников, поэтому не спешу делать каких то выводов и оценок.

В один из дней к нам подошел офицер и отобрал человек восемь для командировки в Союз, в Кушку. Наша задача состояла в том, чтобы загрузить в рефрижератор картонные ящики с яблоками. Таможню прошли без проблем – заполнили декларации. Было очень приятно хоть одной ногой оказаться на родной земле. На перекуре пообщались с местными жителями, те, в свою очередь попросили у нас «травки», которой у нас не было. Они удивились и не верили, что мы не курим план. Хотя этого добра там хватало с излишком. А вот бутылка водки из Союза у нас стоила 50 чеков. И это притом, что нам в месяц выплачивали по 11 чеков. Арифметика простая, и не сложно подсчитать, сколько месяцев нужно копить…

Загрузив яблоки в  рефрижератор, мы подъехали к нашим пограничникам. Тут один из них обнаружил несколько патронов на полу среди ящиков. Нас обвинили в торговле боеприпасами. Ну не дано было понять пограничникам, что патроны у нас валялись везде, и что те же машины, что возят продукты, возят и снаряды и тому подобное. Мы наотрез отказались выгружать яблоки для проверки автомобиля. Тогда они сами пробрали один ряд ящиков по средине, заводили овчарку, и, тыкая шомполом, зло смотрели в нашу сторону. После этого инцидента мы вновь пересекли границу и оказались на территории, где до сих пор не прекращалась война. Пробыли мы на перевал-базе где-то более двух месяцев. Раз в неделю нам с Герата привозили письма из дома и новости из полка. Там мы готовили себе коронное блюдо – картофель фри. Жарили на хлопковом масле, которое обнаружили в одной из цистерн. Отмучив свою командировку, как какое то наказание, мы, хоть и с большим трудом, но пытались восстановить свою хорошую репутацию, как боевого подразделения.

Так как уже начался вывод наших войск из глубинки, наше подразделение отбыло в Кандагар для вывода артиллерийского дивизиона. Выводили какие-то ракеты на базе автомобилей. Помню, у нас был позывной «логика». Колоны продвигались медленно по пустыне, но,  как только мы выехали на бетонку, они рванули, как ошпаренные, да так, что даже брезент слетел из ракет.

Потом нас послали охранять «отстойник» - большую площадку, разбитую гильзами,  для стоянки войск во время вывода. Это было вблизи города Герат. Рядом проходила бетонка, дорога, выложенная большими бетонными плитами.

Но так как она практически вся была разбитая и с большими воронками от взрывов, то проезжающая колона машин афганских (бурбухаек) попытались проехать часть  дороги по нашей площадке. На грунтовке был большой слой из песка и пыли – не стоило большого труда подбросить нам мину. Поэтому я вскинул автомат на плече и жестом приказал водителю первой машины в колоне изменить маршрут. В ответ были жесты: «пропусти, мол, чего тебе стоит?». Для большей убедительности своих намерений я хотел сделать очередь из автомата в воздух. И тут – осечка. Я на всю жизнь запомнил его самодовольную, наглую рожу и улыбку со звериным оскалом. Передернув затвор автомата, я всадил полмагазина в полуметре от колеса. Водитель бурбухайки, недовольно бормоча, начал выруливать на бетонку.

Спустя два месяца мы оправились на окраину Герата для охраны дороги. Метров через 50 уже начинались дувалы и зеленка. Ничего не предвещало беды. Мы мирно готовили еду и чай на кострах. Водители обслуживали технику. Техник роты попросил меня сходить к соседнему БТР (метров за 30) взять на долив моторное масло. Я, почему-то не взял свой автомат – решил прогуляться так. Тут внезапно по нам ударили из автоматов и пулеметов. Экипаж БТРа, к которому я подошел, запрыгнул во внутрь, задраил все люки и начал вести ответный огонь. Я начал стучать по броне, но меня никто не слышал. И тут я подумал: «Что, если духи пойдут в атаку?». На броне был привязан ящик с гранатами. Нет, я так просто не сдамся! И стал закручивать запалы к гранатам. Пули косили траву, сбивали шишки с сосны, а я беспомощно лежал за колесом БТР. Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Выстрелы звучали уже в одиночку – как последние капли дождя – все реже и реже.… После этого случая я больше никогда не оставлял свой автомат.

Наша рота заступила в караул по охране полка. В тот момент я находился в бодрствующей смене и получил приказ от начальника караула отвести пятерых «губарей»  в туалет. Я закинул автомат за спину, и мы вышли за территорию караульного помещения. Тут один из них попросил отпустить его в соседний 12 полк. Он хотел узнать, готова ли его парадная форма. На все это он попросил 15 минут. Я его отпустил, не имея на это никакого права… Истекло 15  минут, а беглец все не появлялся. Я заволновался не на шутку. Тогда я сказал: «Мне теперь терять нечего… Если он не вернется, я вынужден буду вас всех расстрелять за попытку к бегству – а один, скажу, убежал». Я их, конечно, брал на понт. И тут на горизонте показался беглец, и у меня на душе отлегло….

Однажды расположение нашего полка обстреляли из миномета. Никто не пострадал,  и особого урона мины не причинили, но после этого случая командир полка приказал всем рыть бомбоубежище. Что такое афганская земля – знают только  те, кто там был… По твердости она не уступает бетону. Чем мы ее только не пробовали долбать – ничего не берет! И водой заливали, и подрывали…. Мы с огромным трудом все-таки вырыли бомбоубежище, и приказ командира был исполнен.

За два года моей службы поменялось два командира полка. Оба они были хорошие командиры – требовательные, строгие и просто классные мужики. Я из уважения отдавал честь только трем офицерам – командирам полка, батальона и роты.

Через полтора года моей службы произошел такой случай – я состоял на должности пулеметчика КПВТ. Колонна двигалась по пустынной местности и тут по рации передали минную опасность. Вся пехота залезла на броню – остались внутри только водитель Хинсиров -  татарин, и я, пулеметчик. Первым в колоне  шел танк с ТРАЛом, за ним «УРАЛ» с боеприпасами, следом водовозка. Мы шли четвертыми. Внезапно снизу как будто большой кувалдой грохнули. Взрыв. Броня расползлась по швам. Дым и гарь. Больше ничего не помню – потерял сознание. Когда я очнулся и понял что к чему, первым делом осмотрел себя – руки, ноги целы – ну и,  слава Богу! Только сильно болела спина, а в ушах был шум и звон. Я не разговаривал, а кричал, чтоб услышать самого себя. Это была контузия, последствия которой я ощущаю до сих пор. В БТРе оторвало передний мост вместе с редуктором, а приборы на панели управления потрескались от взрыва. Тот БТР восстанавливал сержант Пичугин Валера, из России, за что его приставили к ордену «Красной Звезды», а нас с водителем – к медали «За Отвагу», которых мы так и не получили, ну и ладно, живы  остались – а это намного лучше!

И вот к нам на замену пришел новый командир взвода – Кузьмин Олег из Москвы. Мы его восприняли сразу и зауважали – аккуратный и требовательный, при этом знающий подход к каждому солдату. Основной упор и расположение он делал на солдат славянской национальности - поручал нам наиболее важные и ответственные задания. Во время боевых операций определял каждому солдату свой сектор обстрела и действия каждого пехотинца в бою. Хотя, афганская война вносила свои коррективы. И сейчас, спустя много лет после Афганистана, я, анализируя и оценивая свои действия, делаю вывод – это в фильме «9 рота» все снято по сценарию и за сюжетом, а когда начинается настоящий бой – все становится непредсказуемым – ситуации меняются каждую секунду. Когда наша рота наступает, то на каждом из флангов происходят разные действия – к примеру: на позиции первого взвода наступает банда в составе 20 человек, а третий взвод бездействует и тогда поступает команда по рации поддержать огонь. Все бегут, не взирая на опасность, отражая нападение. Такой же случай произошел в Старом Герате, о чем описывал в своих воспоминаниях командир 4 взвода – Василий Мельничук. Но у меня другое видение по поводу этого рейда.

Итак, мы влезли в Старый Герат – в зону духов. Везде были арыки и сплошные узкие дувалы. Прибыли мы для того, чтобы забрать подбитую боевую технику после боя и ту, которая увязла в грязи. Мы продвигались по одной из улиц – слева и справа были дувалы метров по 5 высотой и длиной около ста. И вдруг – обстрел! Стреляли спереди – вдоль дувалов – деваться некуда. Кто был на броне, поспешили спрятаться внутрь БТРа. Мы через бойницы вели огонь из автоматов. Я засел за пулемет КПВТ и посылал одну очередь за другой в сторону противника. Спасаясь от пуль, командир минометной роты попытался залезть через люк водителя в наш БТР. Он только успел засунуть одну ногу и автомат в люк и при этом случайно нажал на курок. Пули попали в водителя, повредив при этом все трубопроводы в БТР, и мы стали неподвижной мишенью для душманов. Наш ротный санинструктор – Симбаев отдал приказ отнести раненого в безопасное место. Откинув боковой люк в БТРе, мы потащили водителя к другому БТРу, при этом наш отход прикрывали остальные солдаты нашего экипажа. Доставив раненого водителя в другой БТР, мы начали отступать к окраинам города, прячась при этом за дувалы и постройки. Но впереди оказался открытый участок, хорошо обстреливаемый душманами. Кто-то из офицеров, по-моему, Абрамовский, сказал: «Я попробую пробежать первым». Все его стали уговаривать не рисковать. Но выхода не было и он, пригнувшись, выскочил на открытую местность. Вдогонку за ним ударили длинную очередь из автомата. Мы все с ужасом наблюдали, как только он едва успевал забирать ногу с земли, как туда сразу же попадали пули. На таких обычно говорят: «Везунчик!». После этого мы остановились  возле бетонки в соснах. Многие водители, которые ездили через Герат, знают эту лесополосу вдоль дороги. По-быстрому мы поставили чайник на камни, а под низ – банки с бензином. И вот, когда чайник почти вскипел, в нашу сторону начал двигаться танк. Механик-водитель жестами показал, чтоб мы убирались с дороги. Мы же в ответ показываем: «Подожди, мол, немного, мы сейчас уберемся». И вдруг с танка из пулемета ПК прозвучала очередь. Наше счастье было в том, что мы не стояли во весь рост, а сели на корточки, иначе бы пулеметная очередь срезала бы всех. Из люка танка вылез перепуганный солдат и ответил, что он нечаянно нажал на электроспуск. Мы его «поблагодарили» за его подвиг, не жалея рук и ног, и он, как обиженный шакал, поджав хвост, убежал. А мы подумали – два смертельно опасные случаи за один день – не многовато ли?

Всплывает в памяти еще один эпизод из моей службы. Мы находились на очередном боевом выезде, и так, как на дембель уходила очередная партия солдат, мне на вооружение решили передать подствольный гранатомет. Мы стояли втроем – командир первого взвода, я и старослужащий солдат, который и захотел «хвастонуться» своим умением стрельбы из ПГ. Но автомат как-то неудачно соскользнул у него с плеча, и в этот момент он нажал на спусковой крючок. Граната с шипением встряла в землю у наших ног. Мы оцепенели…. Секунды казались вечностью. Первым опомнился взводный и крикнул: «Ложись!». Мы резко упали на землю и стали отползать в сторону. Взрыва не последовало – видать, при сильном ударе об камень, повредился механизм гранаты. А иначе… да чего уж там говорить… и так все понятно. Наши выезды постоянно чередовались сопровождением колонн, засадами, несением караульной службы в расположении полка. Мне очень часто доставался  пост  номер один – охрана боевого знамени полка, в чем были свои плюсы на случай непогоды. В зимнее время боевые действия немного прекращались. Но мы сами ждали наступления весны, а потом и лета… Все, как один, рвались на выезд, чтоб вдоволь накушаться дынь, арбузов, гранат. Таких фруктов и в таком изобилии я больше не пробовал нигде. И вот мы делаем проческу в роскошных садах. Гроздья винограда, весом в килограмм, гранаты срываем прямо с деревьев. Кушать уже не хочется – давим сок в свои армейские кружки. И тут кто-то заметил, как мелькнула чалма за дувалом. Мы взяли беглеца в кольцо, и с помощью переводчика-таджика сделали допрос. Перед нам стоял мужчина, лет 35-40, опрятно одет и выглядел вполне прилично. При этом он рассказывал  нам байку, что он водитель, и что машина его находится в полутора километрах отсюда. Но стояло только посмотреть на его руки, как вспомнился эпизод из фильма «Место встречи изменить нельзя». И я сказал командиру: «Ты на руки его посмотри – какой из него водитель?!». А потом на плече у него мы обнаружили потертости от оружия и поняли, что наш «водила» не с гаечным ключом бегает по ночам, а, как минимум, с автоматом. Короче, взяли мы его в плен и доставили в полк, сдав на гауптвахту.

Уже подходил к концу срок моей службы, и шла активная подготовка к увольнению. Закупили дипломаты, подарки родным и близким. Тщательно ушивали парадную форму, проглаживали и сгибали погоны, многослойно из целлофана и бумаги. Набивали и обрезали каблуки на обуви. В подготовке парадной форме мне помогал Корнейчук Владимир из 3 взвода. Он досконально владел швейной машинкой. Свои дипломаты мы хранили в каптерке. И тут мы стали замечать, что из дипломатов исчезают куда-то личные вещи. Все были в недоумении – кодовые замки целы, а содержимое пропадает… Мы вычислили, что это работа нашего каптерщика – Кинжаева. Но секрет он обещал раскрыть только в день отправки на дембель. И действительно, все было очень просто. Стержень, на котором находились колесики с цифрами, нужно расположить срезом кверху и потом по нарастающей,  отсчитать по пять цифр на каждом колесике. И получается набор цифр кода хозяина дипломата.

 Последние сутки перед отправкой  все как будто посходили с ума. Никто не мог спать, все ходили, мысленно приближая время. И вот – построение на плацу полка, торжественная речь, слова благодарности и пожелания счастливого возвращения домой. А когда духовой оркестр заиграл марш «Прощание славянки», это была самая наилучшая и желаемая музыка для нас. Крепкие объятья и рукопожатия с теми, кто еще оставался служить, и мы уезжаем на аэродром в Шиндант, туда, куда мы прибыли два года назад. Дорога назад была намного приятнее, но не менее опасной, ведь, не дай  Бог, фугас или обстрел – и прощай дембель…. До аэродрома добрались мы благополучно. Прошли шмон – палатки, где были наши особисты, лишившись при этом многих вещей и подарков и стали ждать борт на Союз.

Дорога домой

А мне вчера опять Афган приснился,

Хотя прошло уже немало лет.

В прицелы смотрим друг на друга –

У него ханум, у меня – жена,

И не нужна нам та война.

Он защищал родной порог,

Я исполнял свой интер-долг.

Пейзаж из гор, кусок зеленки

И танк, сожженный у бетонки.

Мы трое суток ждали борт,

Курили часто, нервно спали –

И вот он в небе самолет.

Нас стюардессы не встречали

И трап никто не подавал,

Нам коньячок не наливали

И марш Славянки не звучал.

«Вертушки» взлет наш прикрывали,

Чтоб «Стингер» с гор в нас не попал.

«Прощай, Афган», - сказал пилот

И на Союз взял курс наш борт.

Мы возвращаемся домой!

Что может быть для нас приятней,

Отдав два года той войне

Бесцельной, глупой, непонятной

По дорогой для нас цене.

Течет река воспоминаний

И не могу забыть Афган

Сроднились мы с тобой навечно –

Прости, прощай, Афганистан!    

Со мной были Костя Мацак, из Харькова, Александр Королев, из  России и Костя из Ташкента. Приземлились мы в Ташкенте – довольные и счастливые. Получили по 63 рубля компенсации за два года боевых действий.

Когда мы проходили по улице в Ташкенте, нас остановил местный фотограф и предложил сфотографировать на память. Он гарантировал, что вышлет нам всем их домой. Слово он свое сдержал,  и у нас осталась память на всю жизнь. Гуляя по древнему городу, мы любовались восточной архитектурой. И вдруг – выстрел! Мы все, как один, распластались на земле. Но это был не выстрел, а громкий хлопок из выхлопной трубы «Запорожца». Мы поднялись, отряхнулись и рассмеялись. Только прохожие, ничего не понимая, смотрели на нас с удивлением. Билетов на Украину не было ни на поезд, ни на самолет недели две вперед. Мы принимаем решение ехать на Москву, а там уже будет проще. Столица встретила нас не очень гостеприимно – в плане проверок патрулями и угрозами отправить нас на гауптвахту  за несоответствие одежды и стрижки. Но это была такая мелочь по сравнению с тем, что мы прошли!

Итак, я уже в поезде Москва – Одесса. Пассажиры в вагоне, как,  только узнали, что я с Афгана, стали наперебой меня угощать, предлагая по сто грамм. Всем было очень интересно, и они приставали с вопросами: «Расскажи, да, расскажи».

Подруги справа,

Подруги слева

А я сижу,  как королева.

Сижу, балдею,

Музон рубает.

А по карманам ветер гуляет

Я долго ехал, я долго думал

Что я скажу этим подругам?

Что я «голодный», что я с Афгана.

Что я жестокий, как три душмана.

Я долго ехал, я долго думал

Решил жениться, чтоб меньше думать.

И вот я уже приехал на Украину, на свою Родину, на станцию Вапнярка. И все больше нарастало волнение и чаще билось сердце. Мне было очень интересно -  кого я первым увижу из знакомых. И этим знакомым оказался мой двоюродный брат Михаил. Мы крепко обнялись и он, отменив все свои дела, провел меня домой. Перед самой калиткой он предложил: «А давай сделаем твоим родителям сюрприз!». Я спрятался за дом, а он сам зашел во двор и обратился к моему отцу: «Дядя Вась! А когда будет Коля, что он пишет?». А потом, не удержавшись, сказал: «Бросайте все и накрывайте на стол! Я вам вашего сына привел!». Это была незабываемая встреча – слезы радости и долгожданные объятия родителей. Все заходили в наш дом и поздравляли меня с счастливым возвращением домой. Слух быстро прошел по селу и меня незамедлительно пригласили в школу на политинформацию. На вопрос кто был моим другом, я ответил: «Друзьями были все, но самым лучшим и надежным – мой автомат, который выручал меня в самых критических ситуациях». Вот так и закончилась для меня Афганская война, и я стал потихоньку адаптироваться к гражданской жизни.

Служебная характеристика

На рядового Сокирбу Николая Васильевича

Старшего стрелка, 1966 года рождения,

Образование среднее,  члена ВЛКСМ с 1980 года,

Украинца. В Советской Армии с октября 1984 года.

За время прохождения службы в войсковой части  полевая почта 51931 с февраля 1985 года по февраль 1987 года рядовой Сокирба Н.В, зарекомендовал себя с положительной стороны. Уставы Советской Армии знает и практически их выполняет. По основным предметам боевого обучения имеет хорошие оценки, является отличником боевой и политической подготовке в строевом отношении подтянут, военную форму уважает и носит ее аккуратно. Физически развит хорошо, в отношении со старшими тактичен и вежлив, пользуется заслуженным авторитетом в коллективе. В быту скромен, в общественной жизни проявляет инициативу.

Неоднократно принимал участие в проведении боевых операций по уничтожению бандформирований  мятежников, где показал себя смелым и решительным воином, умело действует в боевом обстановке,  проявляет высокие морально-боевые качества воина-интернационалиста. За мужество и героизм проявленный при оказании интернациональной помощи народу Афганистана в деле защиты Апрельской революции представлен к награде медали «За отвагу». Морально устойчив. Делу КПСС предан. Политику Партии и Советского правительства понимает правильно.

Командир 8 мотострелковой роты

Капитан Вильданов.